Злыдня, упивавшегося своей оторванностью от остального человечества, этот голод всегда сбивал с толку. Он никогда не хотел владеть женщиной или чтобы какая-нибудь женщина владела им. Те, с которыми он спал, никогда не были для него полностью реальны. Такое положение его устраивало. Проблемы как раз и начинаются, когда воспринимаешь их как реальность.

С женщиной нужно притворяться, жертвовать своим истинным естеством. Нельзя даже уйти во тьму, чтобы женщина не спросила, куда ты идешь и во сколько вернешься. Весь этот фарс казался Злыдню непристойным. Ни одна женщина не помешает ему уйти во тьму!

Увидев то, за чем приехал, он обошел дом и удалился по подъездной дорожке. У ворот он почувствовал легкое покалывание у основания черепа, неуемное ощущение, что надо бы поторапливаться. Злыдень прибавил шагу. В переулке решительно никого не было.

Он миновал устало мигающий фонарь. Интересно, почему богатые всегда живут на плохо освещенных улицах?

"BMW" ждал его на парковке, холодно поблескивая стеклами мертвых фар. Отперев дверь, он скользнул на сиденье. Мотор завелся мгновенно, с тихим урчанием. "Ругер блэкхоук" упирался ему в бедро, поэтому, вынув пистолет из-за пояса, Злыдень положил его рядом с собой.

Глянув в зеркальце заднего вида, он заметил, как на шоссе сворачивает свет фар. Автомобиль был еще довольно далеко, но Злыдень решил пропустить его, прежде чем тронуться самому. Машина притормозила, и он увидел, что это патрульная. Полицейский на пассажирском сиденье опустил окно и высунулся. Злыдень сделал то же самое.

– Здравствуйте, – сказал полицейский. Волосы у него были высветлены перышками. Но помимо симпатичной стрижки, он ничем не выделялся. – Извините за вопрос, но что вы тут делаете?

Злыдень улыбнулся.

– Просто поехал покататься. Трудно поверить, какая прекрасная выдалась ночь.

Блондинчика такой ответ не удовлетворил.

– Нам поступила жалоба, – сказал он. – Говорят, что кто-то ошивается на участках.

– Ах это! – улыбнулся Злыдень. – Наверное, это был я.

Полицейский рассмеялся довольно дружелюбно.

– Так, значит, вы?

– Выходил размять ноги и посмотреть на звезды.

– Зачем?

– Я же сказал. Восхищался мерцающими небесами, офицер. Законом не воспрещается, верно?

Очевидно, все-таки воспрещалось, поскольку Блондинчик вышел из машины. Его напарник, мрачный бородатый придурок, последовал так быстро, насколько позволил его положенный по уставу живот. Взяв пистолет, Злыдень опустил его между ног. Зигмунд Фрейд гордился бы. Блондинчик сунул голову в окно, Бородач тем временем обходил "BMW" сзади. Радио в патрульной машине бормотало и пискало.

– Ваше имя? – спросил Блондинчик.

– Монтегю Родес Джеймс.

– Забавное имечко, а?

– Мир у нас забавный, офицер.

– Это ваша машина?

– Не делайте этого, офицер.

– Покажите права.

– Уезжайте, ладно? – попросил Злыдень, не мигая, не повышая голоса. – Пока у вас еще есть шанс.

Блондинчик обменялся взглядом с Бородачом, который как раз заглядывал в окно со стороны пассажирского сиденья.

– Выходите, – велел Блондинчик.

– О семье хотя бы подумайте, – предложил Злыдень.

– Из машины! – рявкнул Блондинчик и, дернув на себя дверцу, обнаружил, что она заперта.

Менее терпеливый, чем его напарник, Бородач забарабанил в стекло.

– Открывай сейчас же, мать твою!

Почти лениво, не сводя глаз с Блондинчика, Злыдень опустил противоположное стекло и выстрелил в окно. Он не видел, как полицейский попятился в темноту, но услышал тяжелый стук падающего тела.

Блондинчик разинул рот. Дверь со стороны водителя открылась, едва не сбив его с ног.

Тут Блондинчик Злыдня огорошил: развернулся и побежал. Бегал Злыдень быстро, но скорость полицейского его ошарашила. Парень двигался как профессиональный спринтер: надувает щеки, голова наклонена, руки и ноги работают слаженно. Блондинчик был в отличной форме и очень хотел жить – ни больше ни меньше. Секунд через восемь он рискнул бросить быстрый взгляд через правое плечо. Злыдень надвигался. Блондинчик еще припустил и перемахнул через стену вокруг дома соседей Билли.

Злыдень последовал за ним, но зацепился ногой за стену и рухнул на газон. Блондинчик несся вдоль дома. Поднявшись на ноги, Злыдень бросился за ним. И пробегая мимо бокового крыльца, услышал вдруг громкий "бам!".

Поначалу Злыдень решил, что полицейский выхватил пушку и стреляет в него.

Он бросился плашмя и стал обшаривать "ругером" темную лужайку. По ее овальному периметру стояли статуи в полный рост – подделка под греческие. Когда Злыдень достиг Блондинчика, тот лежал на спине, и дыхание у него изо рта вырывалось короткими охами. В груди его зияла черная дыра.

Кто-то его застрелил.

Невозможно, бессмысленно! Но кто-то другой успел прикончить Блондинчика первым. Злыдень постарался отыскать в саду убийцу. И никого не нашел.

Он вернулся к умирающему, чье лицо теперь так побелело, что почти светилось в темноте.

– Кто в тебя стрелял? – мягко спросил он.

– Слишком темный, – сказал Блондинчик и испустил дух.

Злыдень не знал, говорил ли он про своего убийцу, про вечер или про мир, который покидал.

* * *

Безмолвный и проклятый, Злыдень двинулся через газон перед виллой. За спиной у него щелкнул замок. Оглянувшись, он едва поверил своим глазам: за ним следом бежал симпатичный старичок в очках, одетый в пижаму и шелковый халат.

– Прохода нет! Прохода нет! – кричал он.

В качестве знаменитого прощального слова – сущая дрянь.

Тщательно прицелившись, дабы не причинять ненужных страданий, Злыдень пустил симпатичному старичку пулю в сердце. Симпатичный старичок пошатнулся и упал, проехав ногами вперед по собственному газону и испачкав симпатичный шелковый халат. Злыдень услышал женский крик, повернулся и выстрелил снова. После звуков не было вообще никаких.

Злыдень пошел дальше.

Мимо моргающего фонаря, вокруг которого закладывали виражи летучие мыши.

Мимо дома Билли, где, глухие к хаосу вокруг, все еще ссорились молодожены.

Перемахнул через изгородь возле стоянки, где лежал распростертый полицейский. Удостоверившись, что бородатый офицер мертв, Злыдень забрал у него с пояса телескопическую дубинку. Ему всегда хотелось иметь такую.

Уехал он, не включая фар и ориентируясь лишь по свету луны. Узкое шоссе петляло. Иногда темень была такая, что он вообще не видел, куда едет. Злыдню было все равно.